Мир, как бы мизантропы не упорствовали в своей ненависти, все-таки устроен достаточно гармонично. И гармония эта, внутренняя, тихая, скрытая — прорастает через все параллели и меридианы. Иногда очень криво прорастает, болезненно и нелепо, но все равно красиво.

Вот есть у меня, например, дружок. Точнее, уже был, наверное, давно не виделись. Наркоша конченый. Два года назад я его последний раз видела у магазина, он бутылки сдавал, весь пожухший, как трава под снегом после зимы, худющий, глаза как блюдца. Я тогда поняла, что он ширяться начал, хотя до этого вроде как только по фитонаркотикам выступал вроде марьиванны. Так вот, денег у него никогда не было своих, жил на какие-то подачки социальные. Ну и посредником выступал в сделках между лопоухими домашними детками, возжелавшими расширить сознание при помощи известных веществ, и теми суровыми дядями, которые веществами торгуют. Путем всяких хитрых манипуляций, в том числе, откровенного воровства, порой накапливалась у него двадцатка евро. В аккурат на полтора грамма хватало. И нарик этот, который питался просроченными продуктами из мусоросборника ближайшей продуктовой лавки, выкраивал из этой замурзанной двадцати пятерку и покупал цветы. Какие-нибудь жухлые нарциссы или хризантемы. Щурился блаженно, мыл ведерочко, которое в обычное время использовал как бульбулятор, и ставил туда эти цветы.

Или вот наблюдала недавно картину. читать дальшеСтояла в магазине в очереди за дедушкой. Обычный такой дедушка, с костылем под мышкой, волосики беленькие как пух тополиный реют надо лбом со старческими пятнами. И тут этот божий одуванчик смотрит в свой чек и начинает с кассиршей собачиться, дескать, у него там какой-то купон, по которому ему полагается скидка в двадцать пять центов, а кассирша ему этот купон не пробила. И девочка эта молоденькая за кассой уже тридцать раз извинилась, и чек ему пересчитала, и деньги вернула (час пик, очередь налита гневом, как поздняя антоновка соком, сорок пар глаз испепеляют дедушку лучами ненависти), а он все не уходит, и жалуется, жалуется, и никто не слушает уже, что он там говорит, а все хотят только, чтоб он свалил поскорее, надоеда, потому что нас всех кто-то ждет дома, а тут этот со своими сраными двадцатью пятью центами. А я вышла потом за дедушкой и увидала, что на улице, привязанная к поручню, его ждала маленькая седенькая такса, а у таксы на шее был завязан ярко-желтый шелковый бантик. И дедушка ее отвязывал, и было видно, что он хочет ее погладить, а нагнуться не может, и такса хотела бы подпрыгнуть, порадоваться, но тоже не может, тоже старенькая, и этот желтый бантик, сволочь, как током по нервам, и где-то внутри рефреном "сука ты".

Или вот есть такой тип девушек, их еще синими чулками зовут. Они все одинаковые, как под копирку: жидкие волосы мышиного цвета, какие-то непонятные одежки капустой одна на другую накручены, глазки подслеповатые, сутулятся... Смотришь и боишься, как бы ненароком не сшибить, мимо проходя. И говорить с ними не о чем: спросишь что-нибудь, а они сразу глаза прячут, голосок тихонький, пищат еле-еле себе под нос, мыши как есть. У нас их на языковых отделениях много. Я сидела сегодня с такой с утра в аудитории: прибежала, когда двери уже закрывали, пришлось, чтоб не мельтешить, сесть в первом ряду. Да, такие всегда в первом ряду сидят почему-то, наверное, потому что слепые и глухие. Каюсь, смотрела на нее краем глаза и жалела. Она вся какая-то несуразная, когда я к ней подсела, спешно начала в кучу сгребать все свои вещи, сумочку, шарфик, пальто - все такого серо-пыльного цвета, и улыбается как-то виновато, дескать, извини, что я так разложилась. Ненавижу, когда люди так себя ведут, как будто приглашают по себе пройтись, несуществующие какие-то. Ну, я макбучик открыла, начала конспектировать, отвлеклась. А через полчаса случайно на нее посмотрела снова. А у нее в руках ручка зеленая, и блокнотик, в котором конспект, тоже зеленый, яркий такой, лаймовый. А потом она в какой-то момент ручку отложила, нырнула в сумочку и оттуда достала яблоко, тоже ровно-зеленое, блестящее, и наклонилась над ним, волосами завесилась и начала его нюхать. Я даже засмеялась про себя от облегчения: я тоже всегда так делаю, и в магазинах всегда яблоки по запаху выбираю, и девочку эту сразу жалеть перестала, все у нее хорошо. Точно совершенно.

А еще я в последние несколько дней стала огорчаться, что на улицах огромное количиство хмурых людей. Стоишь на остановке автобусной, а вокруг десять рож, и все насупленные. Складки на лбу будто Микеланджело во мраморе ваял: массивные такие, основательные. Мужики, женщины, девочки молоденькие - а выражение лиц у всех одинаковое. Ну что, посокрушалась в очередной раз несовершенству мира, села в автобус... и в отражении в стекле увидела свое, точно так же насупленное, лицо.
И озарило: так это ж солнце в морду светит! Весна пришла!

Хорошо так.